– Обручившись со мной, ты исполнил долг перед королем, но ведь нигде не сказано, что нельзя от этого получать радость. – Она говорила тихо-тихо. – Я получила.

Он промолчал, вспомнив неистовство, которое они только что испытали.

– Это ничего не меняет. – Он не понял, что сказал это вслух, пока не увидел выражение ее лица. Она смотрела на него так, будто он ее ударил.

Помолчав, она грустно улыбнулась.

– Ты не прав. Это меняет все.

Глава 14

Каждый день весь последний месяц Изабель просыпалась, уютно устроившись в объятиях Рори. Это утро не было исключением. Еще несколько минут она притворялась, что спит, наслаждаясь тем, как его стальные руки обхватывают ее, как мускулистая грудь согревает ей спину, наслаждаясь его острым мужским запахом и даже тем, как он легко дышит во сне. Она чувствовала себя под защитой. Согретой. Довольной. Она могла бы так лежать все время.

И сегодня, как и в любой другой день, она испытала острое недовольство и пустоту, когда он выскользнул из постели, почувствовав, что возбуждается, прижимаясь к ней. Быстро одевшись, Рори исчез. Иногда ей казалось, что он колеблется, но благоразумие перевешивало, и неизменно она слышала, как за ним с характерным щелчком захлопывалась дверь.

Изабель никогда не давала ему понять, что она уже проснулась. Как будто понимала, что их растущая тяга друг другу, будучи обозначенная словами, разлетится вдребезги. Связь упрочивалась в короткие ночные часы, когда она невзначай дотрагивалась до него в поисках теплого тела, теплой кожи, и тогда ничего не было важнее, чем чувствовать, как он прижимается к ней. А днем, когда в ожидании рождественских праздников время едва текло, Изабель начинала понимать, как она ценит эту его заботливость по отношению к ней.

Она была права. Тот вечер в библиотеке изменил все. Его дар открыл для нее целый мир. Мир, без которого она теперь не представляла жизни. Невозможно было не думать о том, что он с ней делал. О том, что она чувствовала в его объятиях. О близости. Об экстазе и чуде. Хоть он имел полное право не доверять ей, это серьезно испортило впечатление от того упоительного вечера. Ей ничего не хотелось сильнее, чем доказать ему, что она достойна доверия. Но как это сделать, если он все равно не верит ей до конца?

Негласное перемирие убаюкивало, но она понимала, что вечно оно продолжаться не может.

Быстро одевшись, она наскоро перекусила тем, что принесла Дейдре, и отправилась в библиотеку, чтобы заняться своими делами.

За месяц после возвращения Рори ее ежедневные обязанности превратились в приятную рутину. Алекс выздоравливал очень быстро, учитывая тяжесть раны. Они с Маргарет ухаживали за ним, чередуясь, до тех пор, пока в один прекрасный день, он, сытый по горло их «назойливым жужжанием», не выслал их прочь из своей комнаты, заявив, что с него достаточно унижений и он сам способен помыться и поесть. В его фразе уже присутствовали такие слова, как «задница», и этого было вполне достаточно, чтобы понять, что ему действительно стало намного лучше.

Когда Изабель и Маргарет были свободны от дел хозяйственных, они читали или играли в шахматы в библиотеке возле камина, где уютно потрескивал огонь. Они больше не вспоминали про ту ужасную охоту. Правда, и та, и другая возобновили упражнения с луком, но только под защитой замковых стен. Маргарет поразительно быстро овладевала этим искусством. Она была способной ученицей, и Изабель не сомневалась, что очень скоро ее мастерство перерастет мастерство наставницы.

Бесси быстро превратилась в близкую подругу Дейдре. Да и все слуги Маклаудов приняли ее в свой кружок. Пока Алекс поправлялся, она кудахтала и носилась с ним, как наседка. И хотя он твердил, что ему противно, когда с ним обращаются, как с грудничком, Изабель знала, что он все больше и больше привязывается к Бесси, впрочем, как и Маргарет. Привратник Роберт по-прежнему находил какие-нибудь дела, чтобы оказаться в башне, когда там работала Бесси.

Рори большую часть своего времени проводил во дворе, готовя своих воинов к неизбежному столкновению с Маккензи из-за смерти Мердока – сына предводителя. Вопрос не стоял о если. Вопрос стоял о том, когда оно случится. Поэтому Рори должен был как следует подготовиться. Он отказывался выслушивать просьбу Изабель выехать за ворота замка. А она все еще так переживала из-за того случая, что не особенно и настаивала.

Изабель бросила перо на стол и откинулась на спинку стула, раздумывая над ситуацией. Она понимала: пора что-то предпринять. Дядя ждет от нее доклада о том, что сделано. Ее удивляло, что Слит так долго ее не беспокоит. Всего неделя осталась до Рождества. Время уходило, а ее двусмысленное положение все сильнее давило на нее. Она понимала, что это будет опасно. Да. Но больше всего ее страшили препятствия морального порядка. Разве можно предать Маргарет и Алекса, которые так радушно встретили ее и отнеслись к ней добрее, чем в ее собственной семье? Как можно предать Рори, мужчину, которым она восхищалась больше всех мужчин на свете? Он спас ее от насильника, а потом избавил от страшных воспоминаний, разбудив в ней страсть.

Она не могла решиться на предательство. Душа ее едва ли не в буквальном смысле слова раздваивалась.

Как же тогда выполнить свой долг перед кланом? Конечно, Рори не облегчит ей эту задачу. У него стальная воля, он умеет руководить своими чувствами, контролировать их. Он хотел ее, но честь и благородство помогали ему не идти на поводу у своих желаний. Она подумывала объявить своей родне, что не в силах обнаружить знамя Фей и тайный ход, но слишком многое стояло на кону. Признаться семье в таком сокрушительном поражении она пока не могла, потому что понимала, какими тяжелыми последствиями это обернется для клана.

Изабель все еще надеялась, что обстоятельства изменятся, или что отец придумает какой-нибудь другой способ отбить атаки Маккензи на Строум. Она нахмурилась. Ее очень беспокоило, что отец не отвечает на ее письма, одно из них было написано сразу после нападения на нее. В то же время молчание отца оправдывала ее нежелание обыскивать замок и неудачу с совращением Рори.

Она посмотрела на стопку пергаментов перед собой и вернулась к работе. Большая часть утра ушла на совещание по поводу ежемесячной платы за аренду. Она как раз заносила соответствующие цифры новых поступлений в бухгалтерскую книгу, когда, возбужденно смеясь, в библиотеку ворвалась Маргарет. Она явно побывала на воздухе, потому что золотые кудри были растрепаны ветром, на лбу блестела испарина, а щеки ярко розовели.

Глянув вниз, Изабель увидел следы грязи по краю подола и на туфлях. Она поняла, что Маргарет скорее всего побывала на тайном свидании.

– Над чем можно так смеяться в холодный и унылый день? – За окном с превеликим трудом можно было увидеть залив. Туман окутал замок почти непроницаемой завесой. Несмотря на то что в комнате было тепло, Изабель накинула на плечи плед.

– Никогда не угадаешь, – захихикала Маргарет, пододвинув стул ближе к ней.

Изабель остро глянула на нее, словно пытаясь предсказать ответ.

– Дай подумать. Ты решила вытащить из нищеты этого своего воздыхателя, похожего на пирата, и выйти за него замуж.

Маргарет вспыхнула.

– Нет. Твои шутки, Изабель, такие же грубые, как и у Алекса. Ты же знаешь, что Колин просто внимателен ко мне. Его интерес совсем не то, о чем ты думаешь. Ну, попытайся еще раз.

Изабель скептически приподняла бровь. Маргарет весьма заблуждалась насчет того, в чем заключался интерес Колина.

– Хм. Тогда, значит, Катриона решила бросить вызов обществу и уйти в монахини. – Теперь, после того, как Маргарет заверила ее, что у Рори с этой женщиной все давно покончено, Изабель могла себе позволить пошутить над ней.

Маргарет оглушительно захохотала. Даже не верилось, что такая хрупкая девушка способна так громко смеяться.

– Какая ты злая, Изабель! Только подумай, разве может такая бесстыдница бросить то, что доставляет ей самое большое удовольствие. Я знаю многих жен, которые были бы вне себя от радости, когда узнали бы, что эта разлучница, эта легкомысленная особа больше не представляет угрозы. Ладно, лучше сказать самой. Умру, пока ты догадаешься. Я вызвала Алекса на состязание по стрельбе из лука. И выиграла!